Академик РАН Сергей Юрьевич ГЛАЗЬЕВ рассказал «АН» о глобальной климатической повестке, «зелёной сделке» ЕС, углеродном следе и необходимых действиях России
– 14 июля Европейская комиссия опубликовала первые ориентиры по введению так называемого углеродного налога, которым будет облагаться потребление в ЕС стали, продукции нефтехимии, электроэнергии пропорционально массе углекислого газа, образовавшейся и выброшенной в атмосферу при их производстве. Насколько эти меры помогут в борьбе с потеплением климата?
Глазьев Сергей Юрьевич – На этот счёт у специалистов нет единства мнений. В отличие от «зелёных», одержимых идеей борьбы с выбросами парниковых газов, учёные занимаются объективным анализом, выявлением закономерностей на основе наблюдений и экспериментов, оценивают последствия и рассчитывают прогнозы. Давайте посчитаем вместе. Итак, объём выброса парниковых газов в атмосферу за счёт хозяйственной деятельности человека по итогам 2018 года оценивается в 53 миллиарда тонн СО2 эквивалента. В том числе:
- углекислого газа – 34 миллиарда тонн,
- метана – 8 миллиардов тонн.
Теперь сравним эти объёмы с выбросом этих же газов в результате природных процессов, а также влиянием солнечного излучения на изменение климата. Критики теории антропогенного влияния на изменение климата указывают на определяющую роль солнечной активности и влияние таких природных факторов на выброс парниковых газов, как вулканическая деятельность и лесные пожары.
Авторитетные отечественные учёные указывают на доминирующую роль циклов солнечной активности в изменениях климата. Ещё в 2007 году специалисты Пулковской астрономической обсерватории заявляли, что основной причиной наблюдаемого потепления является повышение интенсивности солнечного излучения, которое шло весь прошлый век, достигнув максимума в 1990-х годах.
В настоящее время солнечная активность относительно стабилизировалась, но затем ожидается фаза её снижения, и потепление сменится похолоданием, которое достигнет температурного минимума в 2050–2060-х годах. Некоторые учёные считают, что повышение за столетие температуры на 1 градус – это не более чем всплеск на фоне долгосрочного тренда её понижения.
Детальные палеоклиматические исследования показали, что такие же тёплые периоды, как сейчас, имели место в VIII–XI веках и в I веке до н.э. – II веке н.э. Хорошо известным примером зависимости между климатическими изменениями и солнечной активностью является Малый ледниковый период, который продолжался с середины XVI до середины XIX века. Самое большое похолодание тогда пришлось на 1650–1750-е годы, которое совпало с минимумом солнечной активности. Исследователи солнечной активности считают, что на её долю приходится 80% от общего вклада в потепление климата за последнее столетие.
Суммарное антропогенное выделение CO2, как считают специалисты, не превосходит 8% от его естественной эмиссии. Таким образом, даже если мы полностью перейдём к бескарбоновой экономике, это даст около 1, 5% снижения действия совокупных факторов на потепление климата. С учётом того, что европейские инициативы затрагивают не все антропогенные источники эмиссии углекислого газа, а Евросоюз – хоть и большой, но далеко не единственный его эмитент, эту цифру нужно уменьшить минимум в пять раз. Таким образом, весь сыр-бор затеян ради снижения совокупного влияния всех факторов на потепление климата на 0, 3%.
– Вы говорите об углекислом газе. А другие источники выбросов парниковых газов? С ними как?
– Правильный вопрос, который почему-то остался за пределами вводимого ЕС налогообложения парниковых газов. Между тем парниковая активность оксида азота в 298 раз сильнее, чем у CO2. За прошедшие 250 лет концентрация N2O в атмосфере возросла на 22%. Он тоже имеет искусственное и природное происхождение, выделяясь из почвы и при производстве минеральных удобрений. Есть ещё более мощные загрязнители. Например, по данным Анджелы Хонг из Университета Торонто (Канада), перфтортрибутиламин, образующийся при производстве алюминия, в 7,1 тысячи раз сильнее прогревает землю, чем диоксид углерода.
Как видите, европейский подход страдает однобокостью, что даёт весомые основания его критикам подозревать Еврокомиссию в лоббировании коммерческих интересов определённых корпораций. Подобное уже было, когда по заказу определённых корпораций организовывались глобальные климатические и санитарные истерики.
Например, когда запрещали производство фреонов под предлогом борьбы с озоновыми дырами или шифера – под предлогом вредного воздействия якобы выделяемых им микрокристаллических структур на лёгкие. Публика легко поддаётся панике, а политики, стремясь к популярности, легко идут на поводу у заказчиков разного рода фобий в коммерческих интересах. Это можно было бы считать особо масштабным типом недобросовестной конкуренции, если бы не международные договоры и национальные нормативные акты, которыми она легализуется.
– А кто может быть заказчиком глобальной климатической истерики?
– Европейская экономика контролируется транснациональными корпорациями, большинство которых имеют американское происхождение. Среди них выделяются высокотехнологические, специализирующиеся на нанотехнологиях, которые используются при производстве солнечных батарей, электромобилей, для целей энергосбережения и повышения энергетической эффективности.
В целом с периодичностью раз в полстолетия в мире происходит технологическая революция, опосредующая смену технологических укладов. Это очень болезненный процесс, связанный с упадком значительной части производств, обесценением задействованных в них капитала и труда.
На поверхности экономических явлений он проявляется как депрессия и структурный кризис, сопровождающийся турбулентностью на товарных и финансовых рынках. Капитал не сразу пробивается к освоению новых технологий, чреватому большими рисками. Высвобождаясь из устаревших производств, он зависает на финансовых рынках, что создаёт питательную среду для образования финансовых пузырей. В течение примерно полутора десятилетий экономику лихорадит.
Только после того как оставшийся после схлопывания финансовых пузырей капитал вкладывается в производства нового технологического уклада, начинается новая длинная волна экономического роста. В подобные периоды для снижения рисков и стимулирования скорейшего перевода экономики на новый технологический уклад государство предпринимает экстраординарные действия:
резко наращивает государственные закупки новой техники,
расширяет дешёвое долгосрочное кредитование инвестиций,
всемерно стимулирует инновационную активность.
В предыдущие периоды подобных структурных трансформаций это резкое усиление государственного стимулирования развития экономики предпринималось по мотивам национальной безопасности, поскольку в рамках либерально-демократического устройства политических систем западных стран других мотивов государственного вмешательства не предусматривается. Неслучайно переход к новому технологическому укладу в 80-е годы прошлого века сопровождался гонкой вооружений в космосе, которая породила гамму информационно-коммуникационных технологий, двигавших экономику вплоть до мирового финансового кризиса. А в предыдущий период смена технологических укладов проходила через Великую депрессию и мировую войну.
– А сегодня?
– В настоящее время мы также наблюдаем обострение военно-политической напряжённости в международных отношениях. Говорят даже о мировой гибридной войне. К счастью, новый технологический уклад отличается от предыдущих своей гуманитарной направленностью. Клеточные технологии в медицине и биоинженерные технологии расширяют возможности продления человеческой жизни, её обеспеченности и качества. Ведущими отраслями становятся здравоохранение, образование, наука и культура, на которые в совокупности будет приходиться около половины использования ВВП.
В этих условиях гонка вооружений не является более драйвером экономического развития. А климатические и биологические угрозы вполне подходят. На фоне упадка большинства отраслей экономики фармацевтика, медицинские услуги, производство средств вычислительной техники и телекоммуникации получили в последние два года мощный толчок в развитии – объёмы реализации продукции в них вырос в период пандемии на десятки процентов. Борьба с потеплением климата даёт новый толчок развитию производств нового технологического уклада:
- в солнечной энергетике,
- сельском хозяйстве,
- обрабатывающей промышленности,
- приборостроении,
- транспорте и строительстве.
– Борьба с потеплением климата замещает мировую войну как механизм стимулирования перехода к новому технологическому укладу?
– Конечно, лучше борьба с потеплением климата, чем мировая война! Заметьте, что мировые войны тоже не имеют внятного логического объяснения. Стоило ли царю вступать в катастрофическую для страны и него Первую мировую войну ради защиты Сербской автономии и захвата проливов, в то время как страна бурно развивалась и имела гигантскую территорию с безбрежной сырьевой базой для роста? А Кайзеру воевать с Россией, которая была главным рынком сбыта для германской промышленности? А английской разведке выращивать Гитлера, который с помощью американских корпораций милитаризировал Германию, обрушив её мощь на европейских соседей, включая Великобританию?
В этих мировых потрясениях скрыт внутренний механизм, который раскрывает развиваемая мною теория становления и смены технологических и мирохозяйственных укладов. Война резко ускоряет становление нового технологического уклада и уничтожает значительную часть устаревших производств предыдущего.
Она также сметает консервативную властвующую элиту, открывая возможности для появления новой, которая обеспечивает переход к новой системе производственных отношений. При наличии оружия массового поражения обычная война теряет смысл, к тому же в новом технологическом укладе доминируют «гуманитарные» отрасли, обеспечивающие воспроизводство человеческого капитала.
И нынешняя мировая война, которую уже назвали «гибридной», разворачивается не за захват жизненного пространства агрессивной нацией, а за контроль над умами и источниками доходов. Так что вне зависимости от того, есть ли смысл в борьбе с потеплением климата или нет, её следует рассматривать положительно как своего рода альтернативу мировой войне. Даже если существенной роли в предотвращении глобального потепления она не даст, для перевода экономики на новый технологический уклад она, несомненно, является полезной.
Посмотрите, как на фоне всеобщего падения экономической активности резко – на десятки процентов, а то и в разы – нарастили производство фармацевтические и «айтишные» компании, бурно развились цифровые технологии и искусственный интеллект. Также она обрушивает устаревшие производства, расчищая дорогу новым технологиям. Обсуждаемые инициативы Европейской комиссии означают, что ЕС стремится захватить лидерство в международной гонке по переходу к новому технологическому укладу. На волне современной технологической революции, стимулируя снижение эмиссии углекислого газа, они надеются дать мощный стимул для освоения ключевых производств нового технологического уклада.
– Что нам делать в этой ситуации?
– Надо перехватывать инициативу. Бороться с вводимым ЕС углеродным налогом бессмысленно, и не надо думать, что он направлен против нас. Наши экспортёры облагаемых этим налогом товаров просто «попадают под раздачу» мер, которые внедряются без оглядки на них в целях стимулирования развития европейской экономики. Конечно, собираемые с них деньги будут использованы для этих же целей.
Но, как говорится, «ничего личного, только бизнес». Нам тоже следует озаботиться собственными интересами – выстроить свою систему стимулирования перевода экономики на новый технологический уклад. Но это надо сделать на системной научно обоснованной базе. Прежде всего правильно поставить цели и задачи. Не вестись на чужую климатическую повестку, а навязывать свою. С пониманием того, что делается всё это не столько ради борьбы с глобальным потеплением, сколько для перевода экономики на новый технологический уклад. Опираясь при этом на понимание закономерностей его становления.
– Каких закономерностей?
– В том числе связанных с охраной окружающей среды. Переход на новый технологический уклад выдвигает качественно новые требования к её чистоте. Этот тренд начался ещё в период предыдущей технологической революции. Когда она начиналась, образовался Римский клуб, который выпустил нашумевший доклад «Пределы роста». В нём утверждалось, что человечество находится на грани экологической катастрофы и необходимо предпринимать срочные меры по свёртыванию экономической активности в целях снижения антропогенной нагрузки на окружающую среду. По расчётам авторов, к настоящему времени человечество должно было бы задохнуться в собственных отходах.
Но этого не произошло. Наоборот, несмотря на увеличение экономической активности в несколько раз, загрязнение окружающей среды уменьшилось. Очистилась атмосфера крупных городов, а в европейских реках, превратившихся тогда в сточные канавы, сегодня снова ловят рыбу. Всё это произошло благодаря переходу на новый технологический уклад, ядро которого составили микроэлектроника и информационные технологии с требованиями чистых производственных помещений, тонкая химия с возможностями очистки промышленных выбросов вредных веществ, газовая промышленность, заместившая нефтяную и угольную в генерации прироста электроэнергии.
После удовлетворения потребностей населения развитых стран в базовых продуктах встал вопрос о повышении качества жизни, одним из важнейших критериев которого является чистота среды обитания. Нынешний переход к новому технологическому укладу усиливает эту тенденцию в силу как своего гуманитарного характера, так и принципиально новых технологических возможностей использования возобновляемых источников энергии – солнца и ветра. Собственно, в ускорении перехода к ним и заключается основной смысл вводимого в ЕС углеродного налога.
Теперь о безуглеродной экономике. Точнее, следует говорить о переходе к безуглеродной энергетике, поскольку речь идёт об отказе от использования углеводородов как топлива. Эта тенденция также отчётливо прослеживается в технологических сдвигах, связанных со сменой технологических укладов. Если в уходящем технологическом укладе базовым энергоносителем, обеспечивавшим прирост энергопотребления, был природный газ (метан СН4), а в предыдущем – нефть, имеющая намного больший углеродный вес, до этого – уголь, то в новом технологическом укладе прирост энергопотребления идёт за счёт возобновляемых источников – солнца и ветра, а также водорода в качестве моторного топлива.
Начиная с позапрошлого века, наблюдается отчётливая закономерность:
с каждым новым технологическим укладом происходит смена базового энергоносителя, отличающегося от предыдущего относительно меньшей составляющей углерода.
Переход к безуглеродной энергетике, провозглашённый ЕС, полностью вписывается в эту тенденцию так же, как навязчивые проекты по использованию водорода в качестве энергоносителя. Круг замкнётся, когда будут созданы технологии улавливания водорода, просачивающегося в больших объёмах через земную кору.
– И что следует из этих закономерностей?
– Во-первых, то, что провозглашённый ЕС план перехода к безуглеродной энергетике хорошо вписывается в закономерности долгосрочного развития экономики. Под предлогом борьбы с глобальным потеплением они пытаются форсировать переход к новому технологическому укладу, чтобы сохранить конкурентоспособность своей экономики. Из этого следует, что нам не стоит уклоняться от этого вызова. Во-вторых, надо нарастить свои конкурентные преимущества в рамках глобальной кампании по борьбе с парниковыми газами.
Это прежде всего форсированное восстановление наших лесов и повышение их коммерческой ценности. Если хотите – капитализация лесного фонда. Также – дальнейшее опережающее развитие атомной энергетики. Наконец, создание технологии добычи водорода из недр. В-третьих, нам следует системно подойти к решению проблемы перехода на новый технологический уклад. В частности, нужно вводить комплексную научно обоснованную систему природопользования, исправляя грубые ошибки, допущенные в начале нулевых годов.
– Какие ошибки?
– Положившись на советы западных «партнёров», тогдашние малообразованные российские министры пролоббировали в частных интересах отмену передовой на тот момент системы защиты окружающей среды, включавшей научно обоснованные платежи за загрязнение окружающей среды сверх её ассимиляционного потенциала и экологические фонды, собиравшие эти деньги и тратившие их на её оздоровление. Эта система была разработана в последние годы существования СССР и внедрена в переходный период. На тот момент она была самой прогрессивной в мире. Была также разработана экономико-математическая модель торговли квотами на выброс загрязняющих веществ, которую планировали внедрить.
Но пришедшие в правительство после отставки Примакова новые, ориентированные на советы МВФ и лоббирование интересов крупного бизнеса либертарианцы демонтировали эту систему, заменив её маловразумительным экологическим налогом. Собственники металлургических заводов, повсеместно отравляющих окружающую среду, рукоплескали – либертарианцы подарили им возможность извлекать сверхприбыли за счёт здоровья людей, работающих и проживающих в местах расположения заводов.
Другим бездумным решением было принятие нынешнего Лесного кодекса, упразднившего 100-тысячную службу охраны лесов и передавшего лесопользование в частные руки. В результате этого небескорыстного, я думаю, творчества министра экономики, лоббировавшего эти изменения в законодательство вопреки протестам научного и профессионального сообщества, страна уже почти два десятилетия не может совладать с лесными пожарами. Таким образом, уничтожается наше главное преимущество в реализации климатической повестки – самые большие в мире лесные угодья, которые из поглотителя углекислого газа превращаются в их эмитента.
Эти ошибки нужно немедленно исправлять:
восстанавливать систему научно обоснованных платежей за загрязнение окружающей среды и штрафов за сверхнормативные выбросы с аккумулированием этих средств в экологических фондах.
Расчёт этих платежей должен вестись исходя из стоимости увеличения ассимиляционного потенциала окружающей среды для нейтрализации вредного воздействия дополнительной единицы выброса загрязнителя.
При этом предприятие-загрязнитель может самостоятельно потратить начисляемые платежи на проведение природоохранных и экологических мероприятий. Это существенно поднимет мотивацию к восстановлению лесных массивов и очистке вредных выбросов и сточных вод. Разумеется, эти платежи не должны ограничиваться углекислым и другими парниковыми газами – их необходимо распространить на все виды загрязняющих атмосферу и гидросферу веществ, эмитируемых в результате хозяйственной деятельности.
– А как ответить на европейский вызов с углеродным налогом?
– Реализовать встречные меры. Самим ввести этот налог в форме пошлины на:
- энергоёмкий экспорт цементного,
- сталелитейного,
- алюминиевого,
- нефтеперерабатывающего,
- деревообрабатывающего,
- стекольного производств,
- химических удобрений.
Эта экспортная пошлина должна быть пропорциональна углеродному содержанию экспортируемых «углеродосодержащих» товаров. Необходимо предусмотреть механизм зачёта этого налога экспортёрам в размере финансирования ими инвестиционных проектов, ориентированных на снижение выбросов парниковых газов.
Такой подход позволит своевременно конвертировать доходы от природопользования в мероприятия по снижению загрязнения и усилению поглощаемой ёмкости природных ресурсов. Это также стимулирует технологическое перевооружение в целях глубокой переработки сырья и поддержит внутреннюю ценовую стабильность. Мы должны навязать собственную климатическую повестку.
– Похоже, правительство к вам прислушалось – только что объявили о введении экспортных пошлин на металлы.
– Да, но с опозданием на пять лет, когда я предложил эту меру в ответ на тогдашнюю волну повышения цен на металлы. Замечу, что я вводил подобные пошлины в 1992 году, за счёт которых тогда формировалась четверть федерального бюджета. Но их позже отменили под давлением компрадорской олигархии и прикрытием МВФ. А так подарили офшорным олигархам миллиарды долларов сверхприбыли, источником которой является общественное достояние – природная рента и здоровье людей.
Эту пошлину сейчас ввели как временную меру с неубедительной мотивацией – отбить дополнительные расходы государства как покупателя металлических изделий, возникшие в связи неожиданным для чиновников ростом цен на металлы и руду. А вводить её надо на постоянной основе, привязывать к углеродному следу и изымать не в доход бюджета, а на защиту и оздоровление окружающей среды через специально создаваемые региональные экологические фонды.
– Что ещё вы предлагаете?
– Правильно сформулированная климатическая повестка должна стать частью системы стратегического планирования долгосрочного социально-экономического развития страны, которую правительство никак не может и не хочет внедрять, несмотря на то что предписывающий её создание федеральный закон был принят уже 7 лет назад.
Если пустить дело на самотёк, то наши олигархи просто начнут платить Евросоюзу углеродный налог, отбивая его за счёт здоровья населения, эксплуатации рабочих и присвоения природной ренты. Как я уже сказал, их сверхприбыли, образующиеся за счёт указанных источников, нужно облагать аналогом европейского углеродного налога в форме экспортных пошлин, изымаемых для экологических нужд.
Обнародованные ЕС предварительные правила позволяют это сделать вместо оплаты пошлины на углеродный след с импортируемых ЕС товаров. Это лишь одна из мер. Все они должны быть увязаны в систему в качестве составной части документов стратегического планирования с соответствующими механизмами их реализации, ориентированными на стимулирование перевода экономики на новый технологический уклад.
Если говорить о большой региональной валюте в нашей зоне, надо брать ШОС или БРИКС – крупное региональное объединение, где большой рынок, свои центры формирования биржевой торговли, но пока нет своих центров формирования международных цен.
Мы доминируем на рынках многих биржевых товаров, но пользуемся котировками западных – английских или голландских – рынков. Нам нужно создавать свою систему котировок цен, нужен инструмент, привязанный к товарной корзине в национальных валютах. Именно поэтому в Стратегии развития ЕАЭС до 2025 года зафиксированы разработка и утверждение концепции формирования общего биржевого рынка товаров в рамках Союза, цитирую:
«в том числе рынков производных финансовых инструментов, базисным активом которых является товар, а также программы развития биржевых торгов товарами, по которым сторонами достигнута договорённость их реализации на биржевых торгах, с включением в неё мероприятий, в том числе направленных на формирование и использование биржевых и внебиржевых индикаторов цен».
Виктор Кузьмин